В восьмидесятых, там в конце,
В огромном городе Москве,
Как по команде, понеслось лихое время.
Как после дождика грибы,
Повырастали пацаны,
Повырастало вдруг другое поколение.

А город Люберцы кипел,
Где справедляк, где беспредел,
Кто воровал, а кто «качался» до упаду.
Ну, где братва, а где ботва,
Кому судьба, кому слова,
Пацан красивый принял дерзкую бригаду.

Потом, конечно, как в кино,
Разборки, бабы и вино,
А в пацанов, как в воробьёв, тогда стреляли.
Не обходился без потерь,
Пацан красивый Лёха – «Змей»,
В его бригаде парни тоже погибали.

И вдруг увидел он её,
И губы шёпотом: «моё»,
Пацан красивый встретил девочку родную.
Глаза, как небо, строгий нос,
Вся в чёрной россыпи волос,
Вся в чёрной россыпи волос - возьми такую.

Потом на стрелке в Люблино,
Опять всё было, как в кино,
Из всех стволов друг в дружку дотемна палили.
Короче, полный беспредел,
Лишь, «Змей» остался чудом цел,
Но, двух [bad word] тогда ребята завалили.

Статья, Владимирский централ,
Потом с этапом на Урал,
Потом в Сибирь и в лагерь строгий на Котуе.
Барак с блатными за столом,
И дружба с питерским вором,
Вор был «смотрящим», пацаны, за всем, в натуре.

Чтобы понять то, стоит жить,
Как может женщина любить,
Как может женщина с любовью в ад кромешный.
Хотя ей только двадцать лет,
У жизни есть на всё ответ,
У жизни есть всегда ответ на всё, конечно.

А он её не уберёг,
Он сделать ничего не смог,
Он даже умереть не смог и жить остался.
Повис над сопками туман,
А у костра седой шаман,
А у костра седой шаман, судьбу заждался