глухие разряды.
утром все пронеслось милосердно,
не поправ закон о рассвете в 1001-м эфире;
я открыл тебе глаза и одел кожи в ситец,
я спокоен и пуст,
наверное, холмы акварели уже созрели для холста твоей неизлечимой порчи,
так распотроши петуха к обеду:
займем картонные стены новым цветом сочтенных дней
и унаследуем дым —
шаг к другим действиям:
слюняво-набриолиненные картинки наших высокосопротивляемых детей
уже свидетельствуют против нас, —
все 10 000 000 000 000 наших безвременно рожденных детей,
морей,
вселенных.
в атаку!
в атаку!
мы покинем просторные ситуации «всех».
нам нечего воплощать.
мы жалобно сужаем лбы в исконно-трупные пиявки:
снежные старухи,
круги и врачи,
и так далее…
самая далекая смерть уже здесь.