Александр Цекало — удачливый продюсер, модный режиссер, искрометный телеведущий, невероятно обаятельный человек. 10 лет назад он сделал операцию по восстановлению зрения и теперь делится своим новым взглядом на мир. 

НВ: Скажите, Александр, у вас была серьезная близорукость? Или, как говорят, серьезный минус?
А.Ц.: Минус пять.

НВ: Поскольку на экране мы вас видели без очков, значит вы носили линзы...
А.Ц.: Нет, линзы я не носил.

НВ: Как же вы справлялись?
А.Ц.: Да так вот и справлялся. Нюх хороший. Очки надевал, только когда телевизор смотрел.

НВ: Ну а когда сами были на сцене? Суфлер помогал?
А.Ц.: Я никогда не пользовался суфлером. И на телевидении сейчас активно насаждаю импровизацию. Конечно, я испытывал неудобство от того, что в первых рядах зрителя вижу, а дальше - не вижу. Жанр, которым я в бытность свою артистическую занимался, предполагал общение со зрителем, и когда я людей не видел, чувствовал себя дискомфортно. Я бы сделал операцию и раньше, но боялся. У меня были знакомые, которые восстанавливали зрение подобным образом. Впервые я о такой возможности узнал от моего старшего товарища Вахтанга Кикабидзе. А решился на операцию через три года после общения с разными людьми, которые через это прошли. Надоело, знаете ли, что очки вечно ломаются, в футляре их неудобно носить, кладешь в карман, потом садишься и... снова покупать. Поэтому пошел и сделал.

НВ: Преодолев своей страх?
АЦ.: Ну да. Здесь же приборы всякие, а речь идет о глазах все-таки. Конечно, страшно. 

НВ: Но ведь очки — это еще и часть имиджа...
А.Ц.: Сейчас мне вообще по барабану имидж. Личный пиар меня не интересует. Результаты проектов — да, имидж - нет.

НВ: Но вы же остаетесь ведущим?
А.Ц.: Ну и что? Да, я один из лучших ведущих страны. Почему же мне этим не заниматься. Это было бы грехом. 

НВ.: Почему вы выбрали именно эту клинику? По рекомендации знакомых?
А.Ц.: Да. Я то с одним говорил, то с другим. Меня только страх сдерживал. 

НВ: Вы рекомендуете эту процедуру и эту клинику другим?
А.Ц.: Если меня спрашивают, я рассказываю как это было у меня. Я ведь не Палата мер и весов, не эталон, и не гарант. Так что никого не уговариваю. Но зрение — это то, как ты видишь жизнь. И очень важно, чтобы с ним, в смысле со зрением, все было в порядке. Конечно, нельзя сказать, что глаза важней, чем, скажем, уши. Любой изъян лишает человека еще одной возможности быть счастливым. В общем, я рассказываю только положительные вещи. Я не мучился, у меня не было никаких последствий. И теперь я хорошо вижу.

НВ: Не могу не задать вам традиционный вопрос: как изменилось качество жизни после того, как вы восстановили зрение?
А.Ц.: На качество жизни, конечно, влияет все. Конечно, я стал лучше видеть, больше не раздражают очки на носу, это ж такие костыли!!! Я хотел видеть зал - это профессиональная необходимость - и теперь я его вижу.

НВ: Расскажите о вашем секрете успеха. Чтобы покорять вершины шоу-бизнеса нужна харизма или труд?
А.Ц.: Работать в шоу-бизнесе — это каторжный труд в независимости от того, есть у тебя талант или нет, есть у тебя харизма или нет. Может быть кто-то и рождается с харизмой, но кто это может сразу заметить? Еще доказать нужно, что у тебя эта самая харизма есть. Свой шанс нужно самому раскапывать как клад. Мне было 28 лет, когда я приехал в Москву делать карьеру. Это были 90-е годы. И вот я, плохо одетый провинциальный молодой человек, ходил по коридорам Останкино, дергал солидных дядей за пиджак и говорил, что умею придумывать. Должно было много времени пройти, чтобы кто-то увидел, что у меня это действительно получается. Зато сейчас я очень внимательно присматриваюсь к тем, кто дергает за пиджак меня. Чтобы не пропустить того, у кого действительно есть талант. Я не просыпался знаменитым, ничего подобного не было. И в Москве у меня не было ни знакомых, ни одноклассников, ни родительского наследства. Поэтому была жизнь на вокзале, в подвалах, хождение по Останкино. Все это помогло мне, если переводить на офтальмологический язык,