мир это диск, как некогда терри пратчетт
верно подметил; в трещинах и пиратский.
каждую ночь приходится упираться
в то, что вино не лечит, а мама плачет,
секс ничего не значит, а босс тупит;
и под конец мыслительных операций
думать: за что же, братцы? —
и жать repeat. 
утро по швам, как куртку, распорет веки,
сунет под воду, чтобы ты был свежее;
мы производим строки, совсем как греки,
но в двадцать первом треке — у самых шей
время клубится, жарким песком рыжея,
плюс ко всему, никто не видал диджея
и неизвестно, есть ли вообще диджей.
и мы мстительны, как монтекки,
и смеемся почти садистски —
а ведь где-то другие деки.
и стоят в них другие диски.
там ладони зеркально гладки —
все живут только настоящим,
там любовь продают в палатке
по четыре копейки ящик;
солнце прячет живот под полог
океана — и всходит снова;
пляж безлюден, и вечер долог,
льется тихая босса-нова,
и прибой обнимает ноги,
как веселый щенок цунами,
и под легкими нет тревоги,
и никто не следит за нами;
просто пена щекочет пятки
и играют в бильярд словами,
в такт покачивают мулатки
облакастыми головами;
эта музыка не калечит,
болевой вызывая шок —
она легче —
её на плечи
и несешь за собой, как шелк.
мы же бежим, белки закатив, как белки,
кутаемся в родной пессимизм и косность;
воздух без пыли, копоти и побелки
бьет под ребро как финка и жжет нутро.
..новое утро смотрит на нас, раскосых,
солнечной пятерней тонет в наших космах
и из дверей роняет в открытый космос,
если пойти тебя провожать к метро.