Ей было двенадцать, тринадцать-ему, 
Им дружить всегда, 
Но люди понять не могли , почему 
Такая у них вражда. 

Он звал её "бомбою" и весною 
Обстреливал снегом талым 
Она в ответ его "сатаной" 
"Скелетом" и "зубоскалом". 

Когда он стекло мячом разбивал 
Она его уличала, 
А он ей на косы жуков сожал, 
Совал ей лягушек и хохотал, 
Когда она верещала. 

Ей было-пятнадцать, шестнадцать-ему, 
Но он не менялся никак. 
И все уже знали давно, почему 
ОН ей не сосед, а враг. 

Он "бомбой" её по-прежнему звал, 
Вгонял насмешками в дрожь. 
И только снегом уже не швырял 
И диких не корчил рож. 

Выйдет порой из подъезда она, 
Привычно глянет на крышу, 
Где свист, где турманов кружит волна, 
И даже сморщится:"У, сатана! 
Как я тебя ненавижу!" 

А если праздник приходит в дом, 
Она нет-нет шепнёт за столом: 
"Ах, как это славно, право, что он 
К нам в гости не приглашён!" 

И мама, ставя на стол пироги, 
Скажет дочке своей: 
"Конечно!Ведь мы приглашаем друзей, 
Зачем нам твои враги!" 

Ей-девятнадцать.Двадцать-ему. 
Они студенты уже, 
Но тот же холод на их этаже 
Недругам мир ни к чему. 

Теперь он "бомбой" её незвал, 
Не корчил, как в детстве , рожи, 
А"тётей Химией" величал 
И"тётей Колбою" тоже 

Она же, гневом своим полна, 
Привычкам не изменяла. 
И так же сердилась:"У, сатана!" 
И так же его призерала. 

Был вечер, и пахло в садах весной 
Дрожала звезда , мигая... 
Шёл паренёк с девчонкой одной, 
Домой её провожая. 

Он не был с ней даже знаком почти, 
Просто шумел карнавал, 
Просто было им по пути, 
Девчонка боялась домой идти, 
И он её проважал. 

Потом, когда в полночь взошла луна, 
Свистя, возврощался назад 
И вдруг возле дома:"Стой, сатана! 
Стой, тебе говорят! 

Всё ясно, всё ясно!Так вот ты какой? 
Значит , встречаешься с ней? 
С какой-то фитюлькой, пустой, дряной! 
Не смей!Ты слышишь!Не смей! 

Даже не спрашивай почему!"- 
Сердито шагула ближе 
И вдруг, заплакав, прижалась к нему: 
"Мой!Не отдам , неотдам никому! 
Как я тебя ненавижу!"