В ночном саду все запахи острей
                                              И свет луны сильней сгущает краски,
                                            Но не нашлось бы лилии белей
                                       Чем лилия в пределах Гефсиманских.
                                                  Сиянье звёзд на нежных лепестках
                                        В ночной росе хранило отраженье,
                                     И дивный аромат в её устах
                                     Всех опьянял до головокруженья.
 
В ту ночь она была в расцвете сил
И щедро аромат свой источала,
Когда Иисус по саду проходил
И вся природа трепетно молчала.
Цветы другие, росшие в саду,
Склонили как один пред Ним головки,
Но лилия, одна в своём роду,
Была, сказать по правде, не из робких.
 
Изящно распрямилась вдруг она,
Пусть Он увидит лик её прекрасный,
И насладится запахом сполна,
Что изливался благовонным маслом.
И в самом деле, Свой замедлив шаг,
Он посмотрел на хрупкое созданье,
И лилия в печальных тех глазах
Увидела смертельное страданье.
 
Увидела смирение Его…
И вдруг ей стало очень-очень стыдно
От гордости своей и от того,
Что лишь её одну здесь было видно.
Она зарделась, низко опустив
Своих тычинок бархатных ресницы,
И красный цвет, что тронул лепестки,
До самых уголков распространился.
 
С тех памятных времён из года в год 
В  саду увидеть можно Гефсиманском,
Как рядом с белой лилией цветёт
Её сестра  в наряде ярко-красном.
Едва лишь только выглянет луна, -
Смиренно лепестки свои смыкает,
И в покаяньи молится она,
Взор кроткий Иисуса вспоминая.