Фонари... фонари... фонари, фонари,
                           Словно бледные лица, в тумане кружат.
                       От зари до зари я прощаюсь с тобой,
                           Петербург, Петроград, Ленинград.
 
                     На Неве тишина. В черном зеркале вод           [2]
                По течению времени город плывет.
                           Уплывает в закат, а быть может, в восход,
                          Несмотря ни на что, он плывет и плывет.
 
 Этот город как старый, разбитый корабль,
 На шпангоутах - ржавчина, в днище - дыра.
 И на сломанных пальцах стальных якорей,
 Я читаю историю жизни твоей.
 
 Там на палубах гордых твоих площадей
 Пил я воздух хмельной вечных белых ночей.
 Там я мачты растральных колон целовал,
 Так куда ж закрутил ты безумный штурвал.
 
 И свободную белую бабочку ночь
 Острый шпиль Петропаловской к небу пришил,
 И корабль Петра выбивался из сил,
 Закрутил его вихрь, закружил, закружил.
 
 И кружился я с ним, и кричал, и летел,
 И внезапно сквозь дрожь среди ночи прозрел.
 И к соленой подушке небритой щекой,
 Прижимаясь устало обрел я покой.
 
 Понял роскошь фасадов и спин нищету,           [2]
 Понял город, что выбрал дорогу не ту.
 Улетая в созвездье чужих фонарей,
 Оставляю корабль, теперь он ничей.
 
 В Петербург, в Петроград, в Ленинград, в никуда [2]
 Надо мною Исакия купол летит.
 Уплывает ковчег мой, прощайте, друзья,
 Мне уже, как ни жаль, оставаться нельзя.
 
 Там разводят мосты, я боюсь не успеть,
 Белой бабочкой в белую ночь улететь.
 Меня могут сомнения вновь одолеть
 И не дать мне посметь улететь, улететь.
 
 В Петербург, в Петроград, в Ленинград, в никуда [2]
 Мои вещие сны вдруг потянут назад
 Вереницы моих неприкаянных дней.
 Ностальгия ночей все сильней и сильней.
 
 И опять фонари, фонари, фонари,
 Словно бледные лица... в тумане зари.
 Я прощаюсь с тобой, Петербург, Петроград,
 Мой красавец, разбитый корабль-Ленинград.