Он пел, и строка его текла
Печально как черная река.
Звеня, рассыпались зеркала
На лица и блики.

И время качало головой,
Летая задумчивой совой
Над тем, кто нашел какой-то свой
Путь в мудрые книги.

Огонь обжигал его уста,
Гитары сухая береста
Пылала, и в запахе костра
Мне слышались крики.

А ночь плавно уходила в степь.
С ней вместе уходила его тень.
Он сам отпустил ее затем,
Чтоб рук не вязала.
Слеза ожерелья янтаря
Сверкала при свете фонаря,
Как будто заря всходила для
Притихшего зала.

Он пел, словно падала звезда.
Он пел, словно шаг - и нет следа.
Он пел, что никого и никогда
Река не держала.

Жертва талого льда...
Жертва талого льда...
Жертва талого льда...

Движенье от братства до родства
В преддверии Христова Рождества.
Цветы и руины торжества
В декабрьской стуже.
И ноты сошлись в один узор,
И в полночь явился дирижер,
И все мы обратили ему взор,
И стали послушны.

Он пел - мы молились на него,
Он пел - мы плевали на него.
Он пел - и мы не знали никого,
Кто был его лучше.

Жертва талого льда...

Сними пальцы с проводов и струн,
Все песни расходятся к утру,
Строка отлетает на ветру
И меркнет в рассвете.
Тела, заплетенные в любви,
Сорта драгоценнейших из вин
Крестил сероглазый херувим
Ударами плети.

Эй вы, задержите Новый Год,
Часам указав обратный ход,
Он спел, спрыгнул с берега на лед
И стал незаметен...

Жертва талого льда...

Он пел, и строка его текла
Печально как черная река.
Звеня, рассыпались зеркала
На лица и блики.
И время качало головой,
Летая задумчивой совой
Над тем, кто нашел какой-то свой
Путь в мудрые книги.

Огонь обжигал его уста,
Гитары сухая береста
Пылала, и в запахе костра
Мне слышались крики.