Моя любимая баллада. Самозапись Полины Поповой, 20 лет, Ленинград, 1990 г.

По пути из Гвианы в Гвинею
Очарованный цветом волос
В молодую портовую фею
Как мальчишка влюбился матрос.

Минул месяц, и парусник снова
Бросил якорь у памятных скал,
Свою фею в объятьях другого
Потрясённый матрос увидал.

Два ножа из манчестерской стали
Зазвенели, как выводки ос,
И политые кровью упали;
Тот другой и влюблённый матрос.

Фея низко склонилась над теми,
Тот другою был убит наповал.
А матрос, прошептал её имя,
Прямо в сердце вонзил ей кинжал.

Он всю ночь просидел возле феи,
А при свете зари, поутру
По пятну возле феиной шеи
Опознал в ней родную сестру.

Через месяц матроса судили,
И почтенный седой прокурор
Настоял. чтоб оставили в силе
Наихудший из всех приговор.

А когда к небесам отлетела,
Из матросского тела душа,
Прокурор, обозрев его тело,
Вдруг узнал своего малыша.

Эти губы и волосы эти
Он не видел четырнадцать лет.
Прокурор заперся в кабинете
И достал из стола пистолет.

В до краёв переполненном зале
Возле гроба с пяти до семи
Погружённые в траур стояли
Сослуживцы и члены семьи.

Вдруг монахиня вышла из круга
С выраженьем тоски на лице,
Потому что узнала супруга
В том лежащем в гробу мертвеце.

И, утратив контроль над собою,
С похорон возвратившись назад,
В медный кубок дрожащей рукою
Нацедила припрятанный яд.

...Удивлён был надменный прохожий
Длинным рядом похожих могил.
Вскрыв ошейник шагреневой кожи,
Он пенсне на себя водрузил.

Имена прочитал воровато,
И мгновенно пропала вся спесь,
Так как дети его и внучата
Вперемежку положились здесь.

Коротать безысходное горе
В одиночестве путник не стал.
Он заплакал и бросился в море
С прилегающих к берегу скал.