В том году всё лето было жарким,
Но не это в памяти моей...
Умирала крымская татарка
Вдалеке от родины своей.

Задыхаясь, об одном просила
Иль в бреду своём, иль в полусне
"Дети, я прошу, кусочек Крыма,
Покажите перед смертью мне".

С черноморскою водой бутылку,
Подносили медленно к глазам - 
Головой качала, только жилка
Билась, закрывая путь слезам.

Дочь ей ломтик груши приносила
"Мама, видешь, крымская "бера"?"
"Нет же, дочка, мне кусочек Крыма,
Я же говорила вам вчера".

Позовите сына поскорее.
Он меня, наверное, поймёт.
"Сын, тебя под сердцем грела,
Посади меня на самолёт!

Я ещё сумею встать с постели
И дойти ногами до такси.
Чтоб увидеть Крым, да неужели, 
Бог не даст для этого мне сил?!"

Выходил, глаза от близких пряча.
(Как бы поуверенней шагать?)
А потом сидел за домом, плача,
Силы собирая, чтоб солгать.

Возвращался: "Мама, нет билета
(Смотрит мать с отчаяньем немым),
Знаешь ведь, родная, что на лето
Невозможно взять билета в Крым".

"Я не верю. Попроси соседа,
Друга, тот с влиятельной роднёй.
Я там Бога попрошу, чтоб беды,
Обошли их семьи стороной".

Уходил и возвращался снова,
С каждым разом повторяя "нет".
Мать уж больше не корила словом,
Только взглядом жгла: "Где мой билет?"

А потом: "Молчи, сынок, я знаю,
Что добра ты матери желал.
Только бюрат твой, что погиб в том мае,
Он бы мне билет домой достал!

Торопитесь, я уже не в силах,
Смерть упрашивать о каждом дне.
Дети, я прошу, кусочек Крыма,
Покажите перед смертью мне!"

"Сколько можно болью резать душу!
Хватит, мать, молчи, не говори..."
Умерла с открытым взглядом ждущим
И с рукой протянутой к двери.

Знаю я: у всех трудна дорога,
Хватит многим матерям и бед, и лет,
Но прошу вас, люди, ради Бога,
Дайте нашим матерям билет!