Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил, 
Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу, 
Кричу в темноте, я вою, когда мы порознь, 
Тянусь зубами к твоей груди, чтобы испробовать твое бьющееся сердце.

Мои пальцы царапают твою кожу, пытаясь забраться внутрь, 
Ты словно луна посреди ночи, на которую я должна выть, 
Мои пальцы царапают твою кожу, пытаясь забраться внутрь, 
Ты словно луна в ночи, на которую я должна

Выть, выть,
Выть, выть... 

Теперь нет пути к отступлению, я готовлюсь к атаке, 
Моя кровь поет твоим голосом, я хочу ее разлить, 
Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, 
Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле 

Словно ребенок, одержима зверем, воющим в моих венах, 
Я хочу найти тебя, вырвать из тебя всю нежность.

И вою, вою,
Вою, вою...

Опасайся проклятья, которое постигает молодых влюбленных, 
Начинается так приятно и сладко и превращает их в охотников, 
Охотников, охотников, охотников,
Охотников, охотников, охотников... 

Твоя плоть чиста, как подвенечное платье, 
Пока я не окажусь в твоих руках, нет мне покоя, 
Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, 
Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле. 

И вою...

Опасайся проклятья, которое постигает молодых влюбленных, 
Начинается так приятно и сладко и превращает их в охотников, 
Человек, чистый сердцем и читающий молитвы перед сном, 
Тем не менее может стать волком при яркой осенней луне. 

Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил, 
Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу, 
Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, 
Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле.