РИМ

Ты слышишь, Септимус, шуршанье ног?
Идут тюремщики к твоей двери.
Ты мог бы вырваться, убить их, но
Тебя снаружи ожидает Рим.

Ты слышишь, Септимус, рычанье львов,
Давно не кормленных ничем иным,
Как человечиной? И ты готов
На сцене выступить, восславить Рим.

Ты слышишь, Септимус, толпа ревёт:
Прижмись к окну лицом и посмотри,
Как лев на части иудея рвёт,
Как льву за это рукоплещет Рим.

Ты слышишь, Септимус, скрипит замок.
Как сердце бьётся у тебя внутри!
Не император, Септимус, ты — бог,
И здесь тебе принадлежит весь Рим.
Рим!

    Ты видишь, Септимус, проход открыт:
    Сожми в ладони рукоять меча.
    Соперник знает правила игры,
    В клетях межрёберных сердца стучат.

    Ты видишь, Септимус, как Солнца круг
    Бросает вниз лучи, и застит пот
    Глаза твои, о Септимус, мой друг — 
    Ты рвёшься в бой: вперёд, вперёд, вперёд!

    Ты видишь, Септимус: глаза горят,
    Открыты рты — безумие, восторг — 
    На шеях розы праздничных гирлянд,
    И сотни глоток, как единый хор.

    Ты видишь, Септимус, лицо того,
    Кому подвластны всей земли цари,
    А он тебе подвластен, и сего-
    Дня он тебе на час отдал свой Рим!
    Рим!

Ты знаешь, Септимус, что пальцы вверх
Не значат милость, а, скорее, про-
Долженье рабства для забавы тех,
Кто здесь сегодня, в центре всех миров.

Ты знаешь, Септимус: ты всех сильней,
А сила, Септимус, в большой цене.
Лишь после боя истина в вине — 
Во время боя истина в войне.

Ты знаешь, Септимус, слова — ничто!
В животной страсти твоя жизнь ревёт,
И кто-то свыше подведёт итог,
Клинок вонзая, брат мой, в твой живот.
        Клинок вонзая, враг мой, в твой живот...

Ты знаешь, Септимус, что будет там?
Отсчёт веди последний: раз, два, три…
Возможно, после смерти — пустота.
Возможно, после жизни — тоже Рим.
Рим!