Для развлеченья современной молодежи 
Я спеть куплеты вам сейчас готовый тоже. 
И познакомлю вас в куплете, скажем прямо, 
С бессмертным творчеством Шекспира Уильяма. 

Он был, бесспорно, поэтической натурой, 
Хоть родился в эпоху короля Артура — 
Того, что в Англии жил с королевой-дурой, 
А у Одессе торговал мануфактурой. 

Уильям не ладил вечно с префектурой, 
Хоть промышлял он лишь одной литературой. 
Он небогат был, это видно на портрете, 
Но у него, как и у всех, имелись дети. 

Тогда не знали, что такое литеркомы, 
Союз писателей, доклады и месткомы, 
Тогда не знали, что такое «лакировка», 
Но сочиняли, между прочим, очень ловко. 

Вот, для примера, поэтическая драма — 
Шекспир писал ее с натуры, скажем прямо. 
Я расскажу ее не в прозе, а в куплете – 
То сочиненье о Ромео и Джульетте. 

Верона, право, самый лучший город в мире — 
Живет там каждый жлоб в отдельнейшей квартире, 
Но если верить нам биндюжнику Арону,
Не променял бы он Одессу на Верону. 

Там жили славные сеньоры Капулетти; 
У них, конечно, как у всех, имелись дети — 
Дочь, красотою всех затмившая на свете, 
Джульеттой звали, коли верить тете Бетти. 

А рядом с ними жили гордые Монтекки; 
Потомки жили их еще в прошедшем веке, 
Как говорила Нюрка-Штымп на той неделе: 
— Так дай нам бог иметь то, что они имели! 

Служил Монтекки, говорят, в Центросоюзе, 
А Капулетти у другом веронском ТЮЗе. 
Любили так друг друга эти лорды-леди, 
Как наши с вами коммунальные соседи. 

И вот однажды Капулетти, как в новинку, 
Решил без складчины состряпать вечеринку, 
Чтоб пригласить туда побольше молодежи; 
И Рома наш с дружком туда пробрался тоже. 

Чертовски милую он встретил там девчонку, 
Он тут же быстро утащил ее в сторонку, 
Он ей сказал: «Вас лучше нет на белом свете! 
Но неужели вы из рода Капулетти?» 

В ответ она ему тихонечко сказала: 
Что тоже, милый мой, я на тебя упала, 
И буду я теперь верна тебе навеки, 
Хоть народился от собаки ты Монтекки! 

Вот ночь пришла, и Рома наш не растерялся. 
Он, как бесенок, целый вечер волновался, 
И на балкон он к ней пробрался еле-еле 
Со шпагой под плащом, с веснушками на теле. 

Покрыли звезды небо серебристой пылью. 
Джульетта темную накинула мантилью. 
И на свидание отправилася гордо 
С лицом прекрасным, как пирожное от «Норда». 

Их взгляды встретились, и вмиг вспотели оба. 
Как говорят в Одессе: поклялись до гроба. 
А Ромка наш решил, что он в кафе «Фалькони», 
И очутился, между прочим, на балконе... 

Как справедливо в поговорке говорится: 
Как будто курица совсем уже не птица. 
Лишь только солнца луч коснулся черепицы, 
Была Джульетта уже больше не девица.

Все шло прекрасно, но какая ж это пьеса? 
Конфликта нет — и нету к пьесе интереса. 
И чтоб сюжет поинтересней развивался, 
С Тибальтом Ромка в переулке повстречался. 

Был безобидным Рома, и шалили нервы, 
И задираться не любил он все же первым. 
Он просто так гулял в часы досуга, 
Но тот Тибальт порезал Роминого друга. 

И Рома: «Ша, — сказал, — что это за манера? 
На помощь звать не буду милиционера. 
Прощайся, сукин сын, Тибальт!» И вот у сквера 
Он заколол его всем прочим для примера. 

За самодеятельность эту в назиданье 
Отправил герцог Монтеккевича в изгнанье. 
Но тут успел-таки наш Рома на прощанье 
Склонить Джульетту все ж на тайное венчанье. 

Все шло прекрасно, но какая ж это пьеса? 
И чтобы к пьесе было больше интереса, 
Джульетту замуж захотели выдать дома 
За графа Париса, что жил у гастронома. 

Джульетта, распрощавшись с мягкою постелью, 
В безумном ужасе бежит к Лоренцо в келью: 
— Скажи, что делать мне? Ведь я же не девица! 
И посоветовал монах ей отравиться.

Но отравиться только для инсценировки, 
И предложил ей план монах довольно ловкий. 
Джульетта выполнила все, как порешили, 
А через ден