Шумит в толпе Москва, и шум далеко слышен,
Все сорок сороков гудят её.
Последние его слова народ услышал,
Прости, Россия мать, ты сына своего.

Прости нас, сердитая, слезами омытая,
Могучая матушка Русь,
Вся в песнях воспетая, церквами одетая,
С глазами, где боли и грусть.

В цепях подневольная, хмельная, застольная,
Могучая матушка Русь,
В себе бесконечна, как вселенная вечная,
С глазами, где боли и грусть.

Палач возьмет топор безжалостной рукою
Прорвется над Москвою крик людской.
А стон давно стоит над русскою землею,
И кружит черный ворон за твоей спиной.

Прости нас, сердитая, слезами омытая,
Могучая матушка Русь,
Вся в песнях воспетая, церквами одетая,
С глазами, где боли и грусть.

В цепях подневольная, хмельная, застольная,
Могучая матушка Русь,
В себе бесконечна, как вселенная вечная,
С глазами, где боли и грусть.

Прости нас, сердитая, слезами омытая,
Могучая матушка Русь,
Вся в песнях воспетая, церквами одетая,
С глазами, где боли и грусть.

В цепях подневольная, хмельная, застольная,
Могучая матушка Русь,
В себе бесконечна, как вселенная вечная,
С глазами, где боли и грусть.

Прости нас, сердитая, слезами омытая,
Могучая матушка Русь,
Вся в песнях воспетая, церквами одетая,
С глазами, где боли и грусть.

В цепях подневольная, хмельная, застольная,
Могучая матушка Русь,
В себе бесконечна, как вселенная вечная,
С глазами, где боли и грусть.

Прости нас, сердитая, слезами омытая,
Могучая матушка Русь,
Вся в песнях воспетая, церквами одетая,
С глазами, где боли и грусть.

В цепях подневольная, хмельная, застольная,
Могучая матушка Русь,
В себе бесконечна, как вселенная вечная,
С глазами, где боли и грусть.