Какие нравы в миру, где пьют любовь, словно спирт – до поросячьего визга?
Какие шифры тебе на позволяют понять, что я имею в виду,
Когда руками машу, пытаюсь предупредить: не подходи ко мне близко,
Не заходи за черту, не заходи за черту, не заходи за черту?..

У световой полосы, сшибая шляпы с голов, летит шальная ворона,
Стоит похмельный Харон, трясёт седой головой, вершится круговорот.
Харон пугает ворон, потом в отместку за то вороны будят Харона,
Идут круги от весла, и так до самых ворот, до самых райских ворот.

Я-то буду за Стиксом не в первый раз, я знаю, что стану там
Железной собакой дальних трасс, бездомным «Грейхаундом»,
А ты, как и здесь – золота пчела, ты навстречу – и мне светлей,
И вот только клочок твоего крыла на моём лобовом стекле.

Пока я – странный предмет, учёный кот на цепи, источник песен и басен,
Универсальный продукт, что будет подан к столу с пучком петрушки во рту.
Но может статься и так: ты прозеваешь момент, когда я стану опасен.
Не заходи за черту, не заходи за черту, не заходи за черту.

Ты прозеваешь момент, во избежанье чего пришла пора устраниться.
И я уйду от греха, огрызком карандаша по контуру обведу
Свою смешную страну, где нет страшнее греха, чем нарушенье границы.
Не заходи за черту, не заходи за черту, не заходи за черту.

Так что ты видишь при свете своей луны, хмельная попутчица?
Ведь покуда окна твои темны, рубильник не включится.
Отложи сожаления до утра, да и было б жалеть о ком,
Если я – лишь вольфрамовая искра над твоим золотым виском.

Отложи сожаления до утра, да и было б жалеть о ком,
Если я – лишь вольфрамовая искра над твоим золотым виском...