Проживи, как я хоть двести 
Лет, хоть триста, хоть на месте
Сидя, хоть чертя кривые, -
Ты в таблицы восковые
Не уверуешь, как я. 
Мудрено читать на воске...
Да и мир - скорей подмостки, 
Чем, увы, библиотека. 
И плевать какого века
Есть метафора сия. 

Ты невзлюбишь этот тёмный
Балаган с его скоромной
Болтовнёй, с битьём предметов
Кухни, с блеянием кларнетов
И жужжанием гитар,
С невменяемым партером
И любовником-премьером,
Что на горе всем актрисам,
Хоть и выглядит нарциссом,
Всё же пахнет, как кентавр.

Ты дерзнёшь, как от заразы,
Прочь бежать, презрев наказы,
Коих альфа и омега
В отрицании побега,
Дескать, тоже болтовня!
И раскаешься тем паче
В должный срок. Но как иначе?
Я ведь брал счета к оплате,
А тебе с какой же стати
Быть удачливей меня?

Новым Глостером, впустую
Принимая за крутую
Гору плоское пространство,
Станешь ты менять гражданство
С быстротой сверхзвуковой,
Примеряя, как для бала,
Антураж какой попало -
И драгунский, и шаманский,
И бургундский, и шампанский,
И церковно-цирковой...

Так и вижу, как в Гранаде
Или в Бирме на канате
Ты танцуешь, горд и страшен,
Меж бумажных крыш и башен
Пред бумажным божеством
И, понятный божеству лишь,
Весь горишь и торжествуешь,
Но - в Крыму ли, на Суматре -
Вся опять-таки в театре,
И опять-таки в плохом.

Лишний раз над башней ближней
Промахав руками лишний
Час и лишний раз дотошно
Убедившись только в том, что
Твердь воистину тверда,
Ты опустишь руки словно
Раб цепной, который брёвна
Ворошит и камни движет,
И отчаянье пронижет
Плоть и кровь твою тогда.

И совсем уже бесстрастно,
Ни контраста, ни пространства
Не боясь, уже у края,
Прямо в публику ныряя,
Прямо в чёрные ряды,
Ощутишь спиной негибкой,
Что глядит тебе с улыбкой
Кто-то вслед. И будет это
Люцифер, носитель света,
Ангел утренней звезды.

- Без моей команды, - скажет
Он, - вокруг тебя не ляжет
Мгла, и медленной волною
Не сойдётся над тобою
Восхитительная тишь.
Так что, где-нибудь в Лаосе
Потанцуй ещё на тросе
Или где-нибудь в Майами
Помаши ещё руками,
Может, вся-таки взлетишь.