Десять первых лет я в изумлении таращился на белый свет.
Впрочем, и потом воспринимал происходящее с открытым ртом.

Даже и затем, ещё разинув рот, нередко замирал я нем,
чуть только возникало предо мной, ой-ой,
иного пола существо, и повергало в зной.

Раз в густом метро одно такое угодило мне зонтом в ребро.
Всякий тут бы взвыл, а я напротив приосанился и рот закрыл.

В загсе номер пять нам поручили подружиться и совместно спать.
Я лестницей бежал бы боковой, ой-ой,
но там с букетами и в галстуках торчал конвой.

Десять первых лет мы утешались идеалами, которых нет.
В дверь стучался быт, изъяны нечем было крыть, и получался стыд.

Вдруг узналась весть, что можно крыть материалами, которых есть,
и мы не постояли за ценой, ой-ой,
и где потрескалось, навесили ковёр стенной.

Цел он и сейчас. Его бахромчатые джунгли поражают глаз.
В джунглях виден лев, и на лице его голодном очевиден гнев.

Ясно, что не Босх, но тоже душу веселит и тренирует мозг.
Недаром очень много вечеров с тех пор
я скоротал, в узор означенный вонзая взор.

Вечер гас и тлел, гуляли мухи по ковру, а я сидел, смотрел.
Думал года два, пока не выдумал, что муха интересней льва.

Лев пред мухой прост, всего-то пафоса, что грива, аппетит и хвост.
А у неё и крылышки и ножек шесть.
Она довольствуется крохами, которых есть.

Сыну десять лет. Мы подарили барабан, а надо было нет.
Мальчик - меломан, повсюду ходит с барабаном и бьёт в барабан.

А когда не бьёт, то окунаешься в безмолвие, как муха в мёд,
и чудится тебе, что только рот закрой,
и всё желаемое сбудется само. Нет, ой.

--------------------
На концерте он спел - "Кризис рос, как флюс. Изъяны нечем было крыть, и назревал конфуз".