Тонкой леской, этим чувством мерзким, пленкой грусти слишком резко вспышкой в сердце, словно током и песней заставила замереть заново, растаяло новое старое. Что стало? Я и не пойму пока, мой бокал достается мне чересчур дорого. Вот она, та, которую вбил себе в голову, снова я, словно околдованный цветами города, кидаю хлопоты в болото, ведь слишком молод я, чтобы любовью раздавило меня, словно молотом. Порою я забываю ее имя странное, спокойно дышу, но через время снова падаю на пол, сколько стен я изцарапал, сколько раз плевал я на нее и снова падал, отборным матом ругал себя за эту слабость, но эта слабость - это все, что у меня осталось, каждая новость, каждое слово, каждый шорох напоминает ее голос и взрывает порох в моей груди. Пожалуйста, прошу, уйди, меня не держат ноги, когда ты впереди! Исчезни! Ну почему именно ты стала моей болезнью? 

Сука, ну пойми же ты, я долго так не выживу, как половая тряпка выжатый, пытаясь ближе быть! Скитаюсь, где же ты? Блядь, я не могу быть сдержанным, я целиком и полностью живу надеждами, я целиком и полностью живу по прежнему и жду по прежнему, а время с бешеной огромной скоростью меняет склонности, запросы, нормы и вкусы, а меня зацепило так, что вряд ли отпустит... И снова "хуй с ним...", и снова в плеере играет песня о лучшем лекаре, об этом времени. Стою на месте, бессмысленной ревности мысли, хотя на самом деле в принципе ничто не изменилось, просто ты оставила меня и этот город, смылась, пускай, быть может, это правильно, у каждого свой путь и нам не по пути всего лишь, но только ты звонишь, когда скучаешь и не спишь...  Люблю ли я тебя, скучаю ли? "Горю в отчаянии"  я отвечаю неожиданно, как бы случайно, знаешь, пусть лучше память горло передавит леской, ты можешь с кем - то другим гулять по Невскому, а я в компании одиночества, дыма табачного не могу оставить то, что для меня очень значимо, ты ждешь, что я скажу "люблю твои глаза и волосы"? Прости, но я люблю туман и морось над Семеновской...