В ночном саду все запахи острей 
И свет луны сильней сгущает краски,
Но не нашлось бы лилии белей
Чем лилия в пределах Гефсиманских.

 
Сиянье звёзд на нежных лепестках
В ночной росе хранило отраженье,
И дивный аромат в её устах
Всех опьянял до головокруженья.

 

В ту ночь она была в расцвете сил 
И щедро аромат свой источала,
Когда Иисус по саду проходил
И вся природа трепетно молчала.

Цветы другие, росшие в саду,
Склонили как один пред Ним головки,
Но лилия, одна в своём роду,
Была, сказать по правде, не из робких.

 

Изящно распрямилась вдруг она,
Пусть Он увидит лик её прекрасный,
И насладится запахом сполна,
Что изливался благовонным маслом.

И в самом деле, Свой замедлив шаг, 
Он посмотрел на хрупкое созданье,
И лилия в печальных тех глазах
Увидела смертельное страданье.

 

Увидела смирение Его…
И вдруг ей стало очень-очень стыдно
От гордости своей и от того,
Что лишь её одну здесь было видно.

Она зарделась, низко опустив
Своих тычинок бархатных ресницы,
И красный цвет, что тронул лепестки,
До самых уголков распространился.

 

С тех памятных времён из года в год  
В  саду увидеть можно Гефсиманском,
Как рядом с белой лилией цветёт
Её сестра  в наряде ярко-красном.

Едва лишь только выглянет луна, -
Смиренно лепестки свои смыкает,
И в покаяньи молится она,
Взор кроткий Иисуса вспоминая.