Выход мага с его длинным помощником и котом, вступившим на сцену на задних лапах, очень понравился публике.

     − Кресло мне, − негромко приказал Воланд, и в ту же секунду, неизвестно как и откуда, на сцене появилось кресло, в которое и сел маг. − Скажи мне, любезный Фагот, − осведомился Воланд у клетчатого гаера, носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме "Коровьев", − как по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?

     Маг поглядел на затихшую, пораженную появлением кресла из воздуха публику.

     − Точно так, мессир, − негромко ответил Фагот-Коровьев.

     − Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти… как их… трамваи, автомобили…

     − Автобусы, − почтительно подсказал Фагот.

     Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он является прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были забиты артистами и рабочими сцены, и между их лицами виднелось напряженное, бледное лицо Римского.

     Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены, начала выражать недоумение. Он чуть-чуть приподнял бровь и, воспользовавшись паузой, заговорил:

     − Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также и москвичами, − тут Бенгальский дважды улыбнулся, сперва партеру, а потом галерее.

     Воланд, Фагот и кот повернули головы в сторону конферансье.

     − Разве я выразил восхищение? − спросил маг у Фагота.

     − Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, − ответил тот.

     − Так что же говорит этот человек?

     − А он попросту соврал! − звучно, на весь театр сообщил клетчатый помошник и, обратясь к Бенгальскому, прибавил: − Поздравляю вас, гражданин, соврамши!