Ветер дул от норд-остовых румбов в одиннадцать баллов, 
И гудели полотнища влажных тугих парусов. 
Шла привычная жизнь в сменах вахт и внезапных авралах 
На плавущем мирке ограниченном сталью бортов. 
Там, где крен на подветренный борт постоянный, 
Где от ветра и качки ты пьян без стакана, 
Океанская пыль солона как аврал 
И усталая вахта вращает тяжелый штурвал.

Здесь на палубе мокрой, где ветер в особом почете, 
Но не вспомнить когда это было со мной не со мной. 
Но я слышал, как хлопает фок на крутом повороте, 
То команду убрать марселя и бомбрамсель долой 
Вижу я как по вантам натянутым косо, 
Поднимаются к марсам и реям матросы, 
И шипящая пена целует борта 
И, бурля, с клокотаньем в шпигаты уходит вода.

Черт возьми, то ли ром виноват, то ль достал меня город 
То ли сон наяву, то ли память рванула с швартов 
Горизонт, перекошенный ветер и чувство простора 
На плавущем мирке ограниченном сталью бортов. 
Где на палубе шаткой ты скажешь, ребята я дома, 
Где в каюте нальют после вахты для бодрости рома, 
Где от ветра и пыли соленой слезятся глаза 
И на реях дрожащих гудят паруса, 
Где от ветра и пыли соленой слезятся глаза 
И на реях дрожащих шумят паруса.