Опустели дневные улицы,
Едет Он по ним, чтоб задавить тебя,
А со всех сторон наступает,
Сжимая в кольцо, цуета.
Цуета позади как глумица,
Спешит за Икарусом впопыхах,
Но она, наверно, не знает,
Что не догнать никогда.

Ты спишь за рулем во мраке,
Пожирая во сне мацу,
Заключенный в Москвич вовеки
Из митала, митала-говна.
Цуефилы же будут плакать,
Хлопая друг друга по плечу,
Нежно шлепая друга, в  неге
Утопая, будут рыдать.

Порванный в клочья анус
Во сто кат нежнее.
Дробовик и Икарус
Грозно стоят за спиною моею.
Мрак озарят лучезарные
Блики от света нимба венца ―
Непобедимая армия ―
Моя...

Бастионы плагиата,
Одиночество, совесть и слезы,
Ломка по воровству песен,
Написание глупых стихов.
The Cure были совсем не рады.
Три аккорда ― не пик, но все же
Вите и с ними было тесно,
Лишь на них он играть мог.

Какая жалость,
Что все совсем не так оказалось.
Дробовик и Икарус
Небо раскрасят чернилами алыми.
Мрак озарят лучезарные
Лучи света святого лица ―
Непобедимая армия ―
Моя...

Вдруг маца в руке оказалась
И сказала: "Мной подавись".
Ей нельзя было перечить,
Сделал Витька, как она просила.
Он откусил малость,
Слюни изо рта вмиг потекли,
И, до новой встречи
С говнопоэтом маца простилась.

Моя всесильная армия
Во сто крат сильнее,
Еще одна пекарня
Грозно высится над главой моею.
Мрак озарят лучезарные
Блики от света нимба венца
Непобедимая армия ―
Моя маца.