Плывет в тоске необьяснимой
 среди кирпичного надсада
 ночной кораблик негасимый
 из Александровского сада,
 ночной фонарик нелюдимый,
 на розу желтую похожий,
 над головой своих любимых,
 у ног прохожих.

 Плывет в тоске необьяснимой
 пчелиный ход сомнамбул, пьяниц.
 В ночной столице фотоснимок
 печально сделал иностранец,
 и выезжает на Ордынку
 такси с больными седоками,
 и мертвецы стоят в обнимку
 с особняками.

 Плывет в тоске необьяснимой
 певец печальный по столице,
 стоит у лавки керосинной
 печальный дворник круглолицый,
 спешит по улице невзрачной
 любовник старый и красивый.
 Полночный поезд новобрачный
 плывет в тоске необьяснимой.

 Плывет во мгле замоскворецкой,
 плывет в несчастие случайный,
 блуждает выговор еврейский
 на желтой лестнице печальной,
 и от любви до невеселья
 под Новый год, под воскресенье,
 плывет красотка записная,
 своей тоски не обьясняя.

 Плывет в глазах холодный вечер,
 дрожат снежинки на вагоне,
 морозный ветер, бледный ветер
 обтянет красные ладони,
 и льется мед огней вечерних
 и пахнет сладкою халвою,
 ночной пирог несет сочельник
 над головою.

 Твой Новый год по темно-синей
 волне средь моря городского
 плывет в тоске необьяснимой,
 как будто жизнь начнется снова,
 как будто будет свет и слава,
 удачный день и вдоволь хлеба,
 как будто жизнь качнется вправо,
 качнувшись влево.