Я брел по дорогое осенним днем,
Мои ноги стонали, я одолел крутой подьем,
Это было ненастным октбябрьским днем 
Когда я услышал звук, напоминающии гром.

Я оглянулся назад и я увидел клуб пыли
И из него три колеса, пожирающие мили.
Я оглянулся назад, мне было интересно: возьмет или нет.
Я так устал голосовать за последние сто тысячь лет.

Я в безнадеге поднял руку и ты остановилась.
Ты спросила меня, "куда тебе, милыи?
Если на север, могу подвезти."
Я подхватил свою гитару, улыбнулся и И ответил ей что нам по пути.

Тогда ты тоже улыбнулась и сказала, что тебя зовут Валентина,
Что ты поставила недавно шипованые шины,
И не смогу ли я спеть что-либо для нее.
Я ращехлил свои Гибсон, затянулся и меня понесло.

Я спел ей про еврея, про такие дела, брат, любовь,
Я спел ей "Hoochie-Coochie Man", а потом
Один раз еще про еврея, затем о любви.
Я затянул было про чай но тут она сказала мне, "слышь парень,
погоди".

У нас заглох мотор И я вылез из коляски.
Воцарилась тишина И все стало как в сказке:
Поля, леса небо И ручей.
Ты вытащила фляжку, открыла И сказала мне, "на прень, пей".

И пока я кирял ты разбиралась с мотором,
Но он не заводился - он решил нас взять измором
А во фляжке был спирт И я нажрался так что чуть не упал.
А ты сказала, "Извини браток, но это не Harley а Урал".

Я воскликнул, "Валентина, да мне насрать на Harley Davidson.
Конечно, спору нет и мы не будем с ними меряться,
Но если хочешь то я могу слабать тебе блюз.
Не обращай внимания на то, если я вдруг ложанусь".

Я играл часа два, а ты возилась со сцеплением,
И вдруг свершилось чудо и я без промедления
Забрался в коляску И мы понеслись.
Да так что ты едва успела крикнуть мне, "милыи держись".

О, гони! Гони, Валентина,
Гони! У тебя каиф а не машина,
Гони! Ты видишь, Валя, я совсем не боюсь.
И мы будем свободны пока звучит мои "Ural Biker Blues".