Дым табачный воздух выел.
Комната -глава в крученыховском аде.
Вспомни -за этим окном впервые
руки твои, иступленно, гладил.
Сегодня сидим вот, сердце в железе.
День еще -выгонишь, можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я.
Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая,
давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя -тяжкая гиря ведь -
висит на тебе, куда ни бежала б.
Дай хоть в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят -он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в о пожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила, он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь, что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться, жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.