Я, как псина, скулю и жалуюсь. Тычусь носом в углы и щелочки. «Покормите меня, пожалуйста». «Поиграйте со мной, ещё лучше». Нет, проблемы щенячьи, детские, никакой в них вселенской важности. Что я маюсь, такая дерзкая. Лапы целы, и нос – во
влажности. Что за дурь – сочинять оказии, вешать хвост и ползти по стеночке? Ну, гуляет хозяин в Азии с неприятной какой-то девочкой.
Ну, подумаешь, катастрофище. Неожиданность и негаданность. Он прекрасен дразняще, колюще. Не влюбиться тут – гадость гадостям. У него с ней ля мур, романтика и еще чего из побочного. Ну а мне
покупает бантики, ибо знает, что я - подбочная. То есть с ней, он – весь мир за пазухой, и себя, чтобы было мило ей. А меня – раз почешешь за ухом, и все счастья – его фамилией. И всем радостям враз учёная, и всё нежное влёт слагается. Он гуляет – и мука черная, а выть волком не полагается. А положено – тихо, сдержанно, хоть и дышишь-то раза с пятого, всё равно делай вид, что держишься. Он вернется, конечно, в пятницу.
Да, конечно, вернулся в пятницу. Злой и нервный до неприличия. Я любуюсь босыми пятками и довольна, что он – в наличии. Подбегаю в дичайшей радости, не подумав ни йоты: «Стоит ли?». Он прогонит почти что сразу же. Однозначно, они – поссорились.
Он прогонит. Он злится, кривится. Целый мир ему словом «долбанный». Они завтра уже помирятся. Эти ссоры – всегда
недолгие.
Он прогонит. Плевать. Не гордая. Он ведь рядом. Он – к счастью
мостиком. Я сижу – для обид не годная.
И трясу лучезарно хвостиком.