Папа Карло, сделай мне новый нос.
Я так устал смешить угрюмых детей.
Ведь я ведь тоже не Иисус, не Христос -
Я лишь полено, без затей, без костей.

Э-эй? Папа, папа, почему я такой?
О чем ты думал, что с Джузеппе ты пил?
Она зовет меня "дуплом" и "доской",
А я стою киваю, как какой-то дебил.
Я люблю ее, папа, ее смех и нытье,
И волос голубых голубой завиток.
Сгореть, чтоб согреть каждый пальчик ее
Я бы мог, я бы мог, я бы мог,
Чтобы стало ей

Навсегда тепло...
Навсегда...
Навсегда тепло...

Знаю, знаю, это нехорошо,
Но я слежу за ней, хожу за ней по пятам.
А наш директор после каждого шоу
Ведет ее то в ресторан, то в чулан.
Он человек, он держит нити в руках
От самых тайных наших кукольных зон.
А я-то с носом, в дураках, как в шелках,
И мой букварь изгрыз ее Артемон.
Я хотел быть поленом в печке нашей любви,
Танцевать язычками у фарфоровых ног.
Сучком, дурачком, только лишь позови,
Я бы мог, я бы мог, я бы мог,
Чтобы стало нам

Навсегда тепло...
Навсегда...
Навсегда тепло...

Папа Карло, ты учил меня сам:
Сгореть поленом лучше, чем жить пеньком.
Я буду верен голубым волосам,
Шагну в огонь, а там гори все огнем!
Улечу в дымоход, грудью к небу прильну,
Просочусь в ее ноздри, как легкий дымок.
"Тук-тук, милый друг," - я ей в ушко шепну, -
"Я же смог, все же смог, все же смог!"
И ей будет, будет, будет

Навсегда тепло...
Навсегда...
Навсегда тепло...

Буратино!
Навсегда тепло...
Буратино, секс-машина! Буратино!
Навсегда тепло...
Буратино, секс-машина! Буратино!
Навсегда тепло...