В заповедных дремучих библейских лесах
жил великий охотник, могучий Нимрод,
и любую зверюгу, какую встречах,
бил без промаха он из засады и влет.
Натурально, ему возносили хвалу.
Пожирая за ужином ляжку быка,
исторической костью стуча по столу,
племя пело о нем, и осталось в веках:
                  
Сильный был зверолов перед Господом.
                  
А у наших соседей недавно издох
радость трех поколений, любимец двора,
общепризнанный символ прошедших эпох —
пылесос электрический, марки «Урал».
На помойку его провожали толпой,
бронированный труп, бездыханный металл.
И соседка ушла в восьмидневный запой,
вспоминая, как он и сосал, и сосал, и сосал.
                  
Сильный был пылесос перед Господом.
                  
А намедни у нас собирался народ,
человек эдак десять-тире-пятьдесят.
На повестке стоял архиважный вопрос:
как нам быть, если крыши к весне полетят?
А в раскрытую форточку мощный сквозняк
дул без роздыху целых четырнадцать дней.
И построившись в равносторонний косяк,
крыши чин-чинарем полетели к весне.
                  
Сильный был крышеснос перед Господом.
                  
Он печется о нас, будто добрая мать.
Он нас любит, своих непутеых детей.
Он придумал, что пиво нельзя разбавлять
и немало других нехуевых вещей.
Кто нам дарит подарки и ставит в тупик?
Кто нам радугу вывесил на небосвод?
Кто велел воробью говорить «чик-чирик»,
словом, чьи в лесу шишки? И скажет народ:
                  
Эти шишки придуманы Господом.
Даже шишки придуманы Господом.
Наши шишки придуманы Господом.
Наши шишки придумал Господь.