Заболело сердце у меня среди поля чистого.
Расседлаю своего коня, буйного да быстрого.
Золотую гриву расчешу ласковыми гребнями.
Воздухом одним с тобой дышу, друг ты мой серебряный.

Облака над речкою клубят, помню в день гороховый
Из-под кобылицы взял тебя жеребёнком крохотным. 
Норовил за палец укусить, всё козлил да взбрыкивал.
Понял я тогда - друзьями быть нам с тобою выпало.

И с тех пор стало тесно мне в доме моём,
И в весёлую ночь и задумчивым днём.
И с тех пор стали мне так нужны облака,
Стали зорче глаза, стала твёрже рука.

Не по дням ты рос, а по часам, ворожён цыганкою.
Стала молоком тебе роса, стала степь полянкою.
Помню, как набегаешься всласть да гулять замаешься,
Скачешь, как чумной на коновязь да в пыли валяешься.

Ну а дед мой седой усмехался в усы,
Всё кричал вот шальной, весь в отца сукин сын.
Тот был тоже мастак уходить от погонь,
От ушей до хвоста весь горел, только тронь.

Никого к себе не подпускал, даже с белым сахаром,
Мамку раз до смерти напугал, охала да ахала:
" Ох, смотри, сыночек, пропадёшь, с кручи дурнем сброшенный. "
Только знал я, что не подведёшь ты меня, хороший мой.

Так что милый скачи, скачи да людей позови,
Что-то обруч стальной сильно сердце сдавил,
Ну а будет напрасным далёкий твой путь,
Ты себя сбереги, да меня не забудь!

Заболело сердце у меня среди поля чистого.
Расседлаю своего коня, буйного да быстрого.
Золотую гриву расчешу ласковыми гребнями.
Воздухом одним с тобой дышу, друг ты мой серебряный.