Все говорят: нет правды на земле. 
Но правды нет В— и выше. Для меня 
Так это ясно, как простая гамма. 
Родился я с любовию к искусству; 
Ребенком будучи, когда высоко 
Звучал орган в старинной церкви нашей, 
Я слушал и заслушивался В— слезы 
Невольные и сладкие текли. 
Отверг я рано праздные забавы; 
Науки, чуждые музыке, были 
Постылы мне; упрямо и надменно 
От них отрекся я и предался 
Одной музыке. Труден первый шаг 
И скучен первый путь. Преодолел 
Я ранние невзгоды. Ремесло 
Поставил я подножием искусству; 
Я сделался ремесленник: перстам 
Придал послушную, сухую беглость 
И верность уху. Звуки умертвив, 
Музыку я разъял, как труп. Поверил 
Я алгеброй гармонию. Тогда 
Уже дерзнул, в науке искушенный, 
Предаться неге творческой мечты. 
Я стал творить; но в тишине, но в тайне, 
Не смея помышлять еще о славе. 
Нередко, просидев в безмолвной келье 
Два, три дня, позабыв и сон и пищу, 
Вкусив восторг и слезы вдохновенья, 
Я жег мой труд и холодно смотрел, 
Как мысль моя и звуки, мной рожденны, 
Пылая, с легким дымом исчезали. 
Что говорю? Когда великий Глюк 
Явился и открыл нам новы тайны 
(Глубокие, пленительные тайны), 
Не бросил ли я все, что прежде знал, 
Что так любил, чему так жарко верил, 
И не пошел ли бодро вслед за ним 
Безропотно, как тот, кто заблуждался 
И встречным послан в сторону иную? 
Усильным, напряженным постоянством 
Я наконец в искусстве безграничном 
Достигнул степени высокой. Слава 
Мне улыбнулась; я в сердцах людей 
Нашел созвучия своим созданьям. 
Я счастлив был: я наслаждался мирно 
Своим трудом, успехом, славой; также 
Трудами и успехами друзей, 
Товарищей моих в искусстве дивном. 
Нет! никогда я зависти не знал, 
О, никогда! В— ниже, когда Пиччини 
Пленить умел слух диких парижан, 
Ниже́, когда услышал в первый раз 
Я Ифигении начальны звуки. 
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был 
Когда-нибудь завистником презренным, 
Змеей, людьми растоптанною, вживе 
Песок и пыль грызущею бессильно? 
Никто!.. А ныне В— сам скажу В— я ныне 
Завистник. Я завидую; глубоко, 
Мучительно завидую. В— О небо! 
Где ж правота, когда священный дар, 
Когда бессмертный гений В— не в награду 
Любви горящей, самоотверженья, 
Трудов, усердия, молений послан В— 
А озаряет голову безумца, 
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!