Блестящий отзыв о Третьей сюите в первом номере «Русского вестника» за 1885 года поместил Ларош.

    «Сознавая недостаточность своих сил, я не берусь описать тот ряд чарующих моментов, сладких и фантастических грез,

    через которые нас проводит эта поэма в звуках. Не берусь передать тихую и задумчивую грацию первой части с ее удивительною второю темою, этим чудным сочетанием глубокой меланхолии и невозмутимой примиренности. Не берусь воссоздать фантастический, веселый юмор трио в Скерцо, где Чайковский снова затронул струну, уже знакомую нам из прежних сочинений, мирок, едва ли не им открытый: какую-то миниатюрную воинственность и шуточную, лилипутскую солдатчину, словно перед нами дефилируют и проделывают свои эволюции не грубые, земные солдаты, а нежные крошечные и вежливые эльфы.

    Не берусь выразить того ощущения могильного холода грозной и каменной безнадежности, которыми веет от меланхолического вальса и которое при всей красоте давит слушателя, как кошмар. Не берусь, наконец, нарисовать хотя бы бледное подобие той нескончаемой и прелестной панорамы, которая, как движущаяся декорация, как берега великолепной реки, проносится мимо нас в заключительных вариациях и которая замыкается пышным полонезом, как будто путешествие ваше — продолжаю сравнивать — после многих живописных, неизгладимых из памяти пейзажей наконец привело вас в блестящий многомиллионный город, прямо на всенародный праздник, сказочно роскошный и грандиозный, оглашаемый восторженными кликами и залитый ярким летним солнцем.»

    «Чайковский в последние три-четыре года подарил нас несколькими такими произведениями, после которых легко может

    показаться, что центр тяжести современного музыкального мира не в Германии, не во Франции, а у нас, что истинная музыка, «музыка будущего», есть музыка г. Чайковского. Широкою и глубокою рекой, ровно и роскошно, без усилия, без утомления и без остановки течет его творческое вдохновение.»