Неба площади гулом вспороты. 
Колется взгляд, как в лесу крапива, 
И я меняю молчания золото 
Не на серебро, но на банку пива. 

Вставай народ отряхни рубаху, 
Ужели забыл, что держать ответ? 
Что ты сотворен из земного праха, 
Чтоб мир полоснул твой священный свет. 

За море сморю я - там все в темноте, 
И их не спасут ни [bad word]  ни затворы, 
Когда захлебнутся в своей немоте 
Католические камни соборов. 

В плаще из звездочек, во что ты веришь, 
Зверюга, ведь даже космос стонет. 
Море, море, доколе терпишь 
В лоне твоем торжество беззаконья 

И пусть эстетствующие поэты 
О Боге болтают, опьянев в вине. 
Пусть. Земле надлежит утонуть 
В новом последнем потопном огне. 

А до этого - похотливые мыслишки, 
А до этого - неугодных в печи, 
А до этого читайте умные книжки, 
Рубите голову Иоанну Предтече. 

А до этого, блюющие в грязи комнат, 
Удержите в животах слюнявый ком, 
А до этого матери поставят детей голодных 
В очередь, ведущую в публичный дом, 

А до этого кровь, расплескав бессилье, 
Взгляд стекленеющий отразит, 
А до этого - Сербия, до этого Россия. 
Глобализация, [bad word]  

Так пусть умрет, пусть сгорит в пизду 
Новый мир, прекрасный, как холокост, 
А мы на последнем горящем посту 
Выдержим вечный последний пост. 

И захлебнутся собственным смехом 
Содом и Гоморра, Нью-Йорк, Вашингтон, 
И все исчезнет, оставив эхо - 
Истории мертвой последний звон. 

А их холеная живая смерть 
В глотках застрянет кусками хлеба. 
Солнце, звеня, переплавится в медь. 
В глаз зарядить тому, что слева 
И сквозь безумье огня узреть 
Наше небо. 
Новое небо.