Шкура скота,
До того тонка, кровь так сладка,
Жало, жаль, глубже не вонзить меж жвал.
Чьи грезы овес,
Чья учесть - ржавый крюк, 
В хлевах те заживо сгниют под кожей грея мух.

Небо плачет одну бесконечность – смотрит на скот и не может помочь.
Снизу топот и мука, а к потным шкурам липнет говно из под копыт.
Мор в загоне, стадо стонет, пухнут от голода, погрязли в болоте они.
Отмершие вымена, забытые именно здесь. Пастух на кресте подох.

Овод имя мое.
Будет царство мое, в жилах меж позвонков.
И жужжаньем стращать - будет волей моей.
Будет хлебом насущным сок, в твоих жилах течет.
Будет долгом твоим меня в брюхе носить.
Должниками клеймлю я вас.

Стрекот хитиновых крыл,
Сотней голодных рыл,
Эрой своей огласил время
Овод, ласковый господин.
Покорно бок о бок стоят,
Ребрами к ребрам, и в ряд. И вряд ли поймут что.
Отекшим глазницам не видно правды.

Жужжанье хитиновых крыл,
Рокот голодных рыл,
Под кожу жало вонзил
Овод,
Ласковый господин.
Кто не терпит укусы мух,
Чей дух прочнее двух,
Чья пища - кость,
А не осока,
Смотрит на скот свысока.

Правда на все времена,
Для блядского мира свиней -
Оводу сходит все с рук,
Если овод умней.
Бледные лица скотин.
Тянут ладони копыт,
К картине, где изображен
Овод, ласковый господин.

Грезы - овес.
Учесть - ржавый крюк.
В хлеву ты заживо сгниешь, под кожей грея мух.