Грозный город. Терпкий холод.
Грубый профиль гордеца.
Поднят мрака чёрный ворот.
Обескровлены сердца.

Трубы как драконьи ноздри.
Крыши словно чешуя.
Фонари лишь краской пёстрой
Вновь стреляют в страхи зря.

Гроздья звёзд сорвали грозы.
Месяц-горн уж оттрубил.
Время крепко держат тросы,
Свитые из наших жил.

В грязных норах у народа
Всё царит звериный рык.
Задремал вдруг если кто-то –
Пробудит предсмертный крик.

Чертят нервную кривую
Орды острозубых крыс.
Здесь лишь вороны пируют.
Коронована корысть.

Край уродства и порока
Неприкаянной вины.
На израненных дорогах
Горлопанят горбуны.

При престоле здесь вампиры.
Красных бурь кровавый след
Продвигается пунктиром
В скорбной карте бурных лет.

Я бреду по тротуару…
Вдруг как призрак предо мной
Девушка в наряде старом
С перевязанной рукой.

Лик в тени. Лишь треплет ветер
Чёрную причёску ей.
Говорю я: «Здравствуй, ведьма!
Кто же выбросил за дверь?

Может черти обдурили
Просто в карты обыграв,
Иль дракон, расправив крылья
Сжёг твой дом, права поправ,

Иль метла переломилась,
И разбит хрустальный шар,
Где все чары притаились?!
А теперь?! Ты – лишь товар?!

Каково быть проституткой,
Дверью, что открыта всем?!
На морозе в драной юбке
Здесь стоять во тьме проблем?!

Что ж лицо своё ты прячешь
В антрацитовой тени?!
От сердечных мук и плача
Иль уродства? Поясни!»

Но она стоит так странно,
Словно в позабытом сне.
И в ответ – одно молчанье.
Только шаг навстречу мне.

Предо мной стояла Дева.
Лик прекрасный и живой
Снял угрюмства чёрный невод,
Где томился голос мой.

Грозный город. Терпкий холод.
Но взглянув в её глаза
Понял я, что грянет скоро
Революции гроза.