Кибитка с двумя пристяжными по московскому тракту
А вьюга воет и воет, версты, темные веси
За ней словно гонится кто-то, ямщик бьёт лошадей,
Маловерные бесы полозья скрипят: "уноси нас скорей,
скорей"

Она рвёт его письма,
Снег летит, чернила текут по рукам,
С безупречным наклоном столько вранья и лжи.
Как ты верила? что позволила? что творила ты там?
Лихорадит её она лежит вся дрожит

И в горячке
Уже на вотчине
Цирюльник отворит кровь
В доме в Гатчине,

И потечет милая
Даже в свете лучины бледная.
"На кого ты меня оставила", -
Спросит ночью луна медная

И тогда словно сон, а она только проснулася,
Выйдет тихо из спальни, когда уже засветло,
На слабых ногах подойдет, рядом с маменькой,
Сядет подле неё ласково...

"Не люби никогда больше, милая.
В отчем доме обои светлые.
Как аукнется, так откликнется.
Говорят, на Кавказе его зарезали."

Она крепко в платок укуталась,
Но город маленький, тропы узкие.
С укоризной смотрели местные,
Вспомнили наряды броские.

Когда преставилась, было солнечно.
Отпевали долго, плакали.
Шептали, что непутёвая,
Но, конечно же, не при матери