Деревце, деревцо... Деревце, деревцо к засухе зацвело. Девушка к роще масличной шла вечереюшим полем, и обнимал ее ветер, ветреный друг колоколен. На андалузских лошадках ехало четверо конных, пыль оседала на куртках, на голубых и зеленых. «Едем, красавица, в Кордову!» Девушка им ни слова. Три молодых матадора с горного шли перевала, шелк отливал апельсином, сталь серебром отливала. «Едем, красотка, в Севилью!» Девушка им ни слова. Когда опустился вечер, лиловою мглой омытый, юноша вынес из сада розы и лунные мирты. «Радость, идем в Гранаду!» И снова в ответ ни слова. Осталась девушка в поле срывать оливки в тумане, и ветер серые руки сомкнул на девичьем стане. Деревце, деревцо к засухе зацвело. 
Arbolé, arbolé seco y verdé. La niña del bello rostro está cogiendo aceituna. El viento, galán de torres, la prende por la cintura. Pasaron cuatro jinetes sobre jacas andaluzas con trajes de azul y verde, con largas capas oscuras. «Vente a Córdoba, muchacha». La niña no los escucha. Pasaron tres torerillos delgaditos de cintura, con trajes color naranja y espadas de plata antigua. «Vente a Sevilla, muchacha». La niña no los escucha. Cuando la tarde se puso morada, con luz difusa, pasó un joven que llevaba rosas y mirtos de luna. «Vente a Granada, muchacha». Y la niña no lo escucha. La niña del bello rostro sigue cogiendo aceituna, con el brazo gris del viento ceñido por la cintura. Arbolé arbolé seco y verdé.