Мой сон кривой, как бумеранг, летит - свистит в прохладном небе,
      летит и крутится по часовой. 
      А анемичное светило, что на крыши выползает, чуть касается 
его спины. 
      Вот что-то лопнуло и с треском разлетелось на куски,
      пошло кругами над моей головой. 
      Летят цветные бумеранги, по спирали возвращаются сны. 

А у Миклухо у Маклая табакерка золотая, доски белые под ноги легли.
И патлы черные Миклухины соленые ветра теребят.
Они несут с собою легкое цветочное дыхание зеленой папуасьей земли,
Той, что оставила Маклаю только день и только ночь до себя.
      Над черною волною взойдет Луна, 
      Бронзовое ухо серьга оттянет. 
      Небо надкуси и испей до дна 
      Чашу посвящения в островитяне. 
Мой мир закупорен с наружи, стыл и сер, как дождь в лесу, сырые 
стены обступили 
меня.
Я щелкал клювом, топал крабом и, естественно, остался один.
Я все пытаюсь разглядеть седьмое небо сквозь стекло, но вижу 
только мох на серых 
камнях.
Когда ж поднимешь ты невзрачный сей сосуд, случайный мой Аладдин?
Пока я слушаю в пол-уха и в полглаза наблюдаю, желтый листик 
уплывет по реке.
Исчезнет за морем кораблик, только мачты растворятся в дали.
И что останется Миклухо, и, естественно, Маклаю? - Золотая табакерка 
в руке,
Седьмое небо за кормой и семь шагов до папуасьей земли.
Слушай и считай, сколько раз "ку-ку",
Сколько нам до счастия насчитала
Розовая птица на сером суку,
Сбейся посреди, и считай сначала.