В комнате стул, похожий на Ван Гога,
по отношению к часам стоит потёртым боком.
Покой – это отсутствие глагола,
или трусливое бездействие эпохи.

Ты в городе чужом инкогнито. У моря
стоит костёл. Повсюду топономы.
Ты рад не знать, но знаешь. Даже номер
её забытого, но всё же телефона.

Проходишь таксофон, как будто мимо.
Тебя несут ветра в покинутое завтра.
Стоят высокие, как кости домино, домины,
за их спинами шпиль собора нагло задран.

Входишь в подъезд. Тебя как ждут – открыто.
По лестнице стучишь то каблуком, то тростью,
то старым сердцем, отбивая ритм,
и этот стук постольку свят, поскольку тройствен.

Подходишь к двери. Выдыхаешь словоформы,
во рту оставив несколько. Стучишься.
Молчание. Оглядываешь дверь, подобно вору,
пришедшему домой кончать самоубийством.

Распахиваешь, неожиданно толкнув ногою.
Внутри молчат часы пред беспоминным стулом,
стоящим боком, в состоянии покоя,
висящий на себе пиджак по-старчески сутуля.

Смотришь в окно. Окно выходит в окна.
Тебя здесь ждали. Веская нехватка человека.
Об этом говорит и стул похожий на Ван Гога
и на стенных часах подёрнувшая стрелка.