Приди ко мне в тиши таинственной!
Зову тебя пред тихим сном,
Мой самый близкий, мой единственный!
Мой друг в бездружии земном.

Суха, суха пустыня людная,
Пески и камни всё кругом,
И спит любовь в ней непробудная
Холодным, страшным, смертным сном.

В непроходимости туманного,
Ни в тьме ночной, ни в свете дня –
Нигде не видно необманного
Любви бессмертного огня.

В неизмеримости безмерного,
В неответимости немой
Зову и светлого, и верного,
И одного к душе одной.

В неохватимости безбрежного
Зажглась вечерняя звезда;
Зову и жаркого, и нежного,
И неизменного всегда,

Неповторимого, единого,
Чья жизнь одной моей дана,
И от души неотделимого,
Ни наяву, ни в дымке сна.

Слети, молитвенник пылающий,
С молитвой жаркой и простой,
Всегда надеждой ободряющий,
Хранитель Ангел мой святой.

Слети, мой чудный, мой таинственный,
Зову тебя пред тихим сном,
Мне Богом данный, мой единственный,
Мой друг в бездружии земном.

Но мне в тяжёлом одиночестве
Всё мнится: улетел ты прочь.
И в мрачном кажется пророчестве:
Кругом меня сгустилась ночь,

Уже ложатся тени лунные,
И небо тёмное в звездах,
А в сердце – помыслы безумные
И нет молитвы на устах.

В неизъяснимости безвестного,
В неответимости немой
Зову тебя я, бестелесного:
Слети, Хранитель светлый мой!

Певец небесный Триединого,
Хранитель чудный одного,
Носитель светлого, невинного,
Гонитель мрачного всего,

В недостижимости, далёкости
Не видно близко никого,
И нет предела одинокости
Средь одинокого всего.

Среди пространства многолюдного
Затерян путь заветный мой.
Ты помоги, служитель Чудного,
Скорей вернуться мне домой.