В этом выпуске говорим о снах – говорят, что некоторые женщины верят, что суженого – ряженого он смогут поначалу увидеть именно во сне. Но гость эфира, несомненно, человек серьёзный.

Председатель Российского общества сомнологов Владимир Ковальзон – желанная персона в студии «Радио России».

Давайте сразу расставим точки над i, существуют ли вещие сны? Существуют ли сны в руку?

Владимир Ковальзон: Я думаю, что нет. Но есть такой психологический момент - иногда сновидения, которые воздействуют на человека, подсознательно воздействуют на его последующую жизнь. И ретроспективно ему кажется, что это были вещие сны. Такой феномен известен, и он был хорошо описан моей коллегой, профессором Корабейниковой, которая в своих клинических исследованиях сталкивалась с такими случаями.

А случай, когда мать, например, видит сон, что с её ребёнком что-то происходит. Она ему звонит, и действительно оказывается, что с ним происходило что-то нехорошее.

Владимир Ковальзон: Может быть, случайность. В любом случае, когда с ним ничего не произошло, она же не помнит! А если она угадала, то она запоминает.

Почему страшные сновидения, кошмары, как мы их называем, помнятся и вспоминаются утором гораздо легче, чем позитивные и хорошие сновидения?

Владимир Ковальзон: Здесь два аспекта. Во-первых, сновидения не созданы для того, чтобы мы их запоминали. Мозг работает так, что время быстрого сна, когда снятся сны, информация очень интенсивно извлекается из памяти, комбинируется, но обратно в память не поступает. Запоминание снов, это всегда очень небольшой, как Фрей называл, «дневной осадок» или «дневной остаток» - очень небольшая часть того, что у нас остаётся при пробуждении утром. Учёные, когда хотят узнать, что человеку снилось, они будят его прямо непосредственно после каждого периода сновидения. Они наступают каждые полтора часа в течение ночи. К утру они сильнее и ярче, чем вечером. А второй аспект, что касается запоминания – это было показано экспериментально – что память на негативные события всегда лучше сохраняется, чем на позитивные. Это свойство нашей памяти.

Почему Вы в какой-то момент своей научной биографии решили заниматься именно снами?

Владимир Ковальзон: Существовала лаборатория имени Кравченко, она потом была закрыта – это был 1967 год. И когда я увидел, когда ещё начинались первые исследования на людях, на больных и здоровых, когда я видел изменение электрической активности головного мозга при засыпании – это такое поразительное зрелище. Я на него полвека смотрю, и до сих пор на меня это оказывает завораживающее влияние. Как всё равно для человека смотреть на огонь.

Полностью интервью слушайте в аудиофайле.