Господи, помилуй!

Мы волки, и нас, по сравнению с собаками, мало.
Под грохот двустволки год от году нас убывало.
Мы, как на расстреле, ложились на землю без стона,
Но мы уцелели, хотя и стоим вне закона.

Мы волки. Нас мало. Нас, можно сказать, единицы.
Мы тоже собаки, но мы не хотели смириться.
Вам блюдо похлёбки, мы впроголодь в поле морозном,
Звериные тропки, сугробы, в молчании грозном...

Вас в избы пускают в январские лютые стужи,
А нас окружают флажки роковые всё туже.
Вы смотрите в щели, мы рыщем в лесу на свободе.
Вы в сущности волки, но вы изменили породе.

Вы серыми были, и смелыми были в начале,
Но вас прикормили, и вы, сторожа, измельчали,
И льстить и служить вы за хлебную корочку рады,
Но цепь и ошейник - достойная ваша награда!

Мы волки. Нас мало. Нас, можно сказать, единицы.
Мы тоже собаки, но мы никогда не смиримся!
Дрожите в подклетье, когда на охоту мы выйдем.
Всех больше на свете мы - волки - собак ненавидим!...

После смерти пусть переселится моя вечно грешная душа... в волка,
Чтоб она могла ластиться с волей,
завывая чуть дыша,
Ведь за зверем постоянная охота, и его оскал всегда страшен.
Вот такая моя работа!
Ненавижу тех, кто упоён...
И охотники пусть чистят карабины, Выставляют красные флажки,
Я с оскалом черным и волчиным
Жажду с ними встречи у реки...