Веселится виселица в поте лица,
Я болтаюсь на пеньковой веревке.
Жмурится улица, в поте лица,
Я завидую одинокой божьей коровке,
Что сидит у меня на груди.
А мимо проходят люди.
Один из них, посмотрев на меня,
Сказал, что я идиот.
Другой усмехнулся, плюнул,
Сказал "Везёт!".
Остальные стальные, стальнее чем сталь,
Проходят молча,
Глядят по-волчьи.

Но мой сюрреализм не так уж опасен,
Хоть по первому взгляду я похож на самоубийцу,
Но меня ждёт награда.
Мой трюк почти безукоризнен,
Только не надо спасать меня от смерти,
Ты спаси меня от жизни.

Веселится солнце, значится,
Я болтаюсь на виселице,
Злится милиция, стремится
Сорвать улыбку на моем лице.
Я начинаю чувствовать себя неловко,
У меня есть своя одинокая божья коровка.
Злюсь, бьюсь, трясусь, молюсь,
Но уже не смеюсь и почти сдаюсь.

Но мой сюрреализм не так уж опасен,
Хоть по первому взгляду я похож на самоубийцу,
Но меня ждет награда.
Мой трюк почти безукоризнен,
Только не надо спасать меня от смерти,
Спаси меня от жизни.