солнечные зайцы совершают побег
из цилиндра-окна. 
им до лампы

обветшалый Рембрандт,
строки - шёпот Бронте,
та, что с койкою так не цивильно одна.

утех не сыскать боле ей,
грохочет грудной барельеф,
но закована тут. 

её личный футляр, например,
упрятан в вине 
и холодном поту.

свет боле не источает,
он болен и истощает,
так в этом судне иллюзий свист пробоины нескончаем.

сему столько лет, её вести бьют!
судьба в свой балет, словно в вестибюль,
но чтоб выдержать танец
тут успокоительных нужен вес пилюль.

оу, жизнь,
она добыла ей счёт,
надо было б ещё,
ибо судя по ней,
или всуе потерь,
тут всего скорее он вовеки у тьмы на кандалы обречён.

лишь дева - страж покровительный,
хоть по крови распишется вам, 
только б сыскать остатки надежды в районе пространства космического.

но я болел,
и было делать нечего.
моя последняя улыбка - девять вечера.

_

всё разобьётся хрустальным графином,
паркет устлав пеленою блестящей.
все эти люди устали на вид, но
всё так же ищут в бинокли счастье. 

лишь изловив плута за шкирку прямо,
по миру здесь одиноко влачась с ним,
те дураки его сочли бурьяном,
что не разделится на части.