Холодный город, голодный март. 
Небо жадное в звездопад. 
Но если хоть одна звезда, совершит сам*убийство. 
Угадай, что я загадал?(2х) 

Поэт внутри отказался быть поэтом. 
Огрызался безразличием, лаял в объектах. 
Но дай мне время - этот псих без тебя привыкнет. 
А ты мечтай за предательство, что б не казнили. 
Ты привлекала, и они ломились в ювелирный. 
Но была разорвана и сшита в моей хирургии. 
Потом оторвана от сердца и прибита к фирмам. 
Автомобилям и сам, сам впомню то, как было. 

Как было грустно, души терпели микротравмы. 
Когда в городе удаляли все трамваи с трассы. 
Маршруты, что ли вбила в память, не вернуть обратно. 
Встретимся на второй, в четыре, где есть зонт, на всякий. 
Не забудь, без него, с тобой не страшно. 
Нам с тобой, без него будет веселее. 

Мой поэт внутри видно был, но огрызался. 
И мне пришлось его убить в барах и аптеках. 
Потом я вышел из дверей нарк*диспанцера. 
Тебя сточили в заведение, где лоск и пафос. 

Ты зависнешь, не на пробке, в нетерпимой скуке. 
Где настойчиво вгрызались все приколы в память. 
Что я и ты, когда то там насочиняли. 
И его еб*т, что барахлит левый поворот, в ней. 

Тебя замкнет! Ты вспомнишь, где эти трамваи. 
Где нам встречатся на второе, после четырёх. 
Вспомнишь, но рельс на дорогах больше нет. 
Я давно покинул город или жизнь без веры. 

И хоть печаль твою щенячую, нельзя в ремонт. 
Хотя бы можно починить ваш поворотник слева. 
Чтоб заворачивать туда, сюда, повсюду. 
Мой поэт сопротивлятся больше не будет. 

Ты надоела нам обоим, больше нет стихов. 
Желаю сдохнуть вам безрадостно сегодня в пробке. 
Небо в меня выстрелит холодный дождь. 
Она просто стала старше, не усугубляй. 
Знаешь, мир, может, ты и прав, 
Но повзрослела не девочка - повзрослела бл*дь. 
А я притворно, как ребёнок, продолжал игру, 
А я как Бенджамин взрослел, но наоборот. 
Но только я не стал младенцем у нее в руках, 
Меня не станет завтра утром в доме для сирот. 
Я в ... я в этом городе грехов навечно. 
Паранойя прикажет искать твоих убийц, 
Но ты жива, преступления - лишь постановка. 
Твоя лично, чтобы личность твою не любил. 
Ты привлекала, и они ломились в ювелирный. 
Но была разорвана и сшита в моей хирургии. 
Дефибриллятор и разряд, пациент, душа... 
Время смерти: 25-ое, плохой сентябрь. 

Холодный город, голодный март, наступит. 
Небо жадное в звездопад, разбудит. 
Но одна звезда, совершит сам*убийство. 
Угадай, что я загадал?(2х) 

Всем наплевать, что после нас останется мир. 
Где от него на третий день, станет невыносимо. 
Нам не пройти с тобою от ненависти до любви. 
Мы были к этому близки, но сорвались с трамплина. 
Ведь знай, что будет после по стенам и по углам. 
Опять поделим друг друга напополам, со всями. 
Потом дойдет до стонов, уже в соседних стенах. 
Мы в паре метров, но каждый под незнакомым телом 
Пусть это будет сон, весной день, это да. 
Моя пуля в висок меня спасет от развала тандема. 
От прокуренных баров, дыма и лэма. 
И всех дам напротив, что опускались на колени. 
За несколько сотен. 
Вам не понять, когда пробирает до дрожи. 
Ведь в ваших планах, долбится в салонах с тем, кто заплатит больше. 
Ты не была такой, но стала одной из них. 
Я проглотил эту боль, переварив и раз попробовав понял. 
С этого поля боя, путь один. 
С медалью на груди, посмертным героем. 
Ведь им так пох*й, на имя без миллиона. 
И бесполезно пытатся им доказать что нибуть без второго. 
Таким как ты, не отводи глаза, смотри в мои. 
Когда то в них неудержимо падал в бездну. 
Но это будет лишь одна из тысячи страниц... 
Которая мне не известна. 

Там моё сердце ранено, заперто в камере. 
Помоги мне, выведи, растреляй меня. 
Пока до лёгких не добрался дым из никотина. 
Ты заменила собой дьвола, я Константина. 
Врезайся по локоть ко мне под ребро. 
Возьми эту душу с*ка, и убирайся к черту отсюдова. 
Мне больше н