Однажды ехал Миша домой с какой-то пьянки,
Слегка его тошнило, хотелось спать и пить,
И вдруг подходит к Мише мужик такой в кожанке,
И предлагает Мише на выставку сходить.

Мол импрессионисты, не знать об этом стыдно
Туда мол не пробьешся, пускают да не всех,
А после соберемся, с художниками выпьем,
Ну так сказать обмоем их творческий успех.

А Мише очень лестно к искусству приобщиться,
И водки на халяву охота закирять,
Он к мужику: «А можно возьму свою подругу?
Она тихонько, с боку, не будет там мешать».

Мужик ему с ухмылкой: «Старик, зачем там баба?
За нею ведь ухаживать, поверь мне будет лень,
А выставка подпольная, сам знаешь диссиденты, [bad word] за ней охотятся уже четвертый день».

И вот воскресным утром собрались на квартире,
Картины: так, наляпано зато накрытый стол,
И колбаса «Салями» и водки пять бутылок,
Давай гуляй ребята по полному по пол!

Вдруг тот мужик, что справа подмигивает Мише,
И шепчет Мише в ухо: «Хорошенький какой»,
И лезет целоваться сопливыми губами,
И шарит по коленке дрожащею рукой.

Тут Миша только въехал: «Так этож голубые,
Да я вам педерасты, Салями, вашу мать»
Схватил он табуретку и как Арнольд Шварцнеггер,
На право и на лево стал яростно махать.

Как зверь попавший в клетку он в комнате метался,
Разбил серват и люстру, ударил в чей-то нос, 
И убежал довольный...
А дома обнаружил, что финский холодильник,
Японский телевизор и две бутылки водки у голубых унес.