А. Вертинский 1930 г.

На солнечном пляже в июне 
   В своих голубых пижама 
   Девчонка - звезда и шалунья - 
   Она меня сводит с ума. 
    
   Под синий berceuse океана 
   На жёлто-лимонном песке 
   Настойчиво, нежно и рьяно 
   Я ей напеваю в тоске: 
    
   "Мадам, уже песни пропеты! 
   Мне нечего больше сказать! 
   В такое волшебное лето 
   Не надо так долго терзать! 
    
   Я жду Вас, как сна голубого! 
   Я гибну в любовном огне! 
   Когда же Вы скажете слово, 
   Когда Вы придёте ко мне?" 
    
   И, взглядом играя лукаво, 
   Роняет она на ходу: 
   "Вас слишком испортила слава. 
   А впрочем.. Вы ждите... приду!.." 
    
   Потом опустели террасы, 
   И с пляжа кабинки свезли. 
   И даже рыбачьи баркасы 
   В далёкое море ушли. 
    
   А птицы так грустно и нежно 
   Прощались со мной на заре. 
   И вот уж совсем безнадежно 
   Я ей говорю в октябре: 
    
   "Мадам, уже падают листья, 
   И осень в смертельном бреду! 
   Уже виноградные кисти 
   Желтеют в забытом саду! 
    
   Я жду Вас, как сна голубого! 
   Я гибну в осеннем огне! 
   Когда же Вы скажете слово? 
   Когда Вы придёте ко мне?!" 
    
   И, взгляд опуская устало, 
   Шепнула она, как в бреду: 
   "Я Вас слишком долго желала. 
   Я к Вам... никогда не приду". 

   1930
   Цоппот, Данциг