Умный «обыкновенный» человек, даже если б и воображал себя мимоходом (а пожалуй, и всю свою жизнь) человеком гениальным и оригинальнейшим, тем не менее сохраняет в сердце своем червячка сомнения, который доводит до того, что умный человек кончает иногда совершенным отчаянием; если же и покоряется, то уже совершенно отравившись вогнанным внутри тщеславием.
(Ф.М.Достоевский)

Написано полтысячи песен, а мотив один в них:
"Мой персонаж уже пять лет самый ярый противник.
И всюду двери. Пройти в них? Бегом за ключом."
Он заключен в том, что я заключен
В эти ноты, биты. Кто-то тоже любит их,
Но я понятия не имел, что недалеко до беды.
В этих куплетах, как и прежде, только я да дым,
Можешь вливать яда ты - хуже уже не будет.
Думал, что сам я не скачусь до бреда.
Но кто мог знать, что таится столько зла в добре то?
Я делал все наоборот, назло всем, при этом:
Стипендия, вуз... Да какой ты, к черту, препод,
Андрей? Правда из пасти уже пеной брызжет:
Убийцу твоей мечты и Уилл Грэм не отыщет.
Осталось, только лишь запомнив этих лиц овал,
Загнуться в 19, улыбаясь в 32.

Этот узор на стекле запотел.
Мы думали, свободны, но в западне.
И я не знаю, когда заболел.
Это - все, что есть за 5 лет.

Все мое "навсегда" длилось три года и куплетик,
После - пустота. И Фридерик это верно подметил.
С кем я раздвигал диваны и с кем делил их
Отныне раздвигают ноги, а в песнях делирий.
Мой туз - это десятки тус подвалов,
Где показателем считалось засветить ебало,
Где за идею трут, но нет идей ведь. И мне не
Так приятно было находиться средь людей без мнений.
Мой пятиэтажный мир тогда погиб почти,
Когда рехнулся я, память своих самых близких почтив.
Нырял на дно с притоном - на мне остались язвы.
Поверь мне на слово: теперь это душит питоном.
Я думал проявить себя, но побоялся масс,
Тем более вам Звягинцев все показал за нас.
Завтра проснемся - узнаем, че дальше.
Это просто трек, а не куплет чудачке.

Знайте, что есть такой предел позора в сознании собственного ничтожества и слабосилия, дальше которого человек уже не может идти и с которого начинает ощущать в самом позоре своем громадное наслаждение.
(Ф.М.Достоевский)