И был светлый день.
И вода не капала.
И была полна бадья
Быдья всякого.

Он хлебнул, да поплыл бы 
На закатную.
Да была ему ладья
Питьем лакомым.

Да была ему домой
Дорога скатертью,
Да был сам не свой,
Не помнил, как его.

Да была ему ладья обетована.
И поплыл, да погрёб во все стороны.
Да только вот загребнул бортом.
Покрутился, а потом и до дна винтом.

И была пьяная ночь, да всё не капало,
И была полна бадья быдья всякого.
Да глаза его со дна аршинного.
Ну-ка, выплюнь-ка, будь мужчиною.

Да какой я мужик, ой, пораскинь да ляг,
Если сам не свой и не помню как, 
Если плакал я бабой сирою,
И хотелось стать его могилою.
Но могилой стать – быть украшенным,
А коли так, надо петь отче нашему.
Поливаном** слыть – быть придушенным,
А тебя любить – быть затушенным.

Коли Холи  хотеть – вставай в очередь,
А в глазах твоих тоже ночи есть,
А коль хочешь жить, то давай на «скай».
Да не стало боле боли питерской.

Только красные волки да чёрная кровь ручьём.
И все пьют её, а она ключом.
А я не здешний, я знаю, что почём.
Защитите Февраль дождевым плащом.

Я глаза твои поднесу к губам,
И пойду любить по горам-долам.
А коль что не так – за вихры оттаскай,
Коль забуду тебя и рвану на «скай».

И я бежал бы за тобой да в залатанных
По дороге – босой, по неукатанной.
Не стучи себе в грудь, любовь моя,
Ты не пьяная – это трезвый я.