Речь пойдет не совсем о перформенсах
и падении рыжих комет,
а о том, как ей сильно запомнился
этот редкий, неловкий момент,
как ловила улыбчивый блеск его
глаз, подернутых грустью, когда
он читал ей чуть-чуть из Гандлевского,
а быть может, читал в никуда.

"Это облако? Нет, это яблоко".
Ей запомнится эта строка,
и еще — что опять устояла, как
монолитовый стержень, рука,
чтобы чудное это мгновение
не столкнуть, не смахнуть, не спугнуть,
не нарушить молчание пением,
тонких линий судьбы не согнуть.

"Это яблоко? Нет, это облако",
(их обычно не принято есть),
как сердца на столе у патолого-
анатомии как она есть.
Обвивает железную рабицу
плющ, и рабицы вроде как нет.
И сегодня особенно нравится,
как поэта читает поэт,

Очарованной маленькой страннице
с потерявшимся префиксом "раз".
Что с ней станется? Он с ней останется —
и приветлив, и зеленоглаз,
а она — с обновленными силами
будет стило крутить у виска,
продолжая выращивать символы
из воды, ничего и песка.

В семантическом поле воюется
только тем, кто стоял в нем один —
и тупик превращается в улицу
от груди до любимой груди.
Всех пяти океанов не выплакать
никому, ни по ком, никогда.
Это яблоко? Нет, это тыблоко.
Это "нет", превращенное в "да".