1

Гнездо болотной крысы в волосах,
И руки в кольцах, словно плавники,
Качаются; она плывет в лесах,
В дремучих зарослях на дне реки.

Закатный луч сквозь спутанную тьму
Спускается на дно ее души.
Зачем она мертва? И почему
Так одинока в девственной тиши?

Мышей летучих в дебрях камышей
Встревожил ветер влажною рукой.
И мокрокрылый темный рой мышей,
Как дым, повис над черною рекой,

Как туча ночью. Белый угрь скользнет
На грудь ее. Червями голубыми
Сверкает лоб. И слезы листьев льет
Ветла над муками ее немыми.

2

Хлеба. Посевы. Полдня красный пот.
В полях уснули ветры. Тишина.
Как лебедь засыпающий, она,
Расправив крылья белые, плывет.

Синеют веки. Сомкнуты уста.
Под звон косы, под шелест тихих струй
Ей грезится карбункул-поцелуй –
В могиле вечной вечная мечта.

И мимо, мимо вспученных холмов,
Где грохот городов, где запружен
Плотиною поток. Лишь легкий звон
Доносится, как эхо, с берегов,

Где визг машин, борьба, толпа, дурман,
Где вечером взбухает красный мрак
В ослепших окнах, где занес кулак
Гиганторукий бог – подъемный кран,

Тиран, железный Молох с черным лбом,
Над сонмом черных, падших ниц рабов.
Где, скорчившись в цепях стальных мостов,
Ползет поток с натруженным горбом.

Невидимой несет ее река.
Но крылья горя черного над ней,
Как стада, гонят скопища людей,
Отбрасывая тень на берега.

И мимо, мимо. Мраку на алтарь
Приносит запад свой высокий день.
В лугах усталости вечерней тень
Стоит, как притомившийся косарь.

Поток ее уносит в глубине
Сквозь холод зим, сквозь траурную ночь,
Сквозь времена, сквозь вечность, дальше, прочь
От горизонта в пляшущем огне.

Георг Гейм.